Обет святого назорейства, Иаков нёс от юных лет: Как посвящённый Богу с детства И свято чтущий весь Завет. Хранил он очень строго девство, Вкушал лишь хлеб с простой водой И совершал любое действо, Во благо лишь души одной. Не угождал ни чуть, он, плоти, Всегда молился, мало спал И предан был одной заботе: Чтоб Бог труды его приял. Отец его родной - Иосиф, Марии Девы честь хранил И потому родства в вопросе, Христу, Иаков, братом слыл. И он лишь только не был против Наследство, чтоб, Христос имел И вместе с Ним был на работе, Дав от себя земли удел. Всегда Иаков жаждал братства, Желая братскую юдоль, Гнушаясь тленного богатства, Что охлаждает душ любовь. И потому Христово слово, Плод принесло в его душе. Ей было многое не ново: Для Бога лишь, жила уже. Иаков зрел в Христе Мессию, Своей бесстрастною душой И всю, души своей, стихию, Пленил Христовой высотой. И нёс с Его учениками, Евреям всем благую весть, Что мир, отныне, с Небесами И Сам Мессия ныне здесь. А в дни Христа земных страданий, Обрёл в пещере он затвор, Молясь о даре ожиданий, Вперив на Небо мыслей взор. Ни ел, ни пил, ждал Воскресенье, Христос, как им предвозвещал … И получил благословенье, Когда Христос пред ним предстал. Он посетил его особо, Дав вдохновенье на труды, Что исполнял Иаков строго, Идя путём земной судьбы. Считалась чистой, так молитва, Его и средь не христиан, Что беспрепятственно открыто, В давир входил, он часто сам. Его за подвиг почитали, Он всем народом был любим И все апостолы избрали, Его епископом своим. Ведь и апостолы не гнались, Приобрести какой-то чин: Они смиренно все старались, Чтоб выше был – Христос Один. Иаков, став главою Церкви, Умножил подвиги свои И иудеи все померкли, На фоне праведной любви. Переходили в христианство, Лишь по доверию к нему, Зря в нём духовное богатство, Что даровал Христос ему. Иаков строже всех постился, В простой одежде лишь ходил И день и ночь за мир молился, И Божьей мудрости учил. Он ревновал о доброй вере, Без дел, которая мертва, Являя на своём примере, Богоугодные дела. Пустым считая благочестье, Что высотой гордится слов, Творя в делах своих нечестье, Презрев и веру, и любовь. Он звал стремиться к совершенству, Борьбой с грехом, дух закалив, Что приближает нас к блаженству, Духовно душу умудрив. Он глубоко учил и точно, С высокой, духа чистотой. Любовь, как Божья непорочна, Учил с премудрой простотой: «Не Бог - виновник всех напастей, А наши похоти одни И наши низменные страсти, Что омрачают наши дни.» Иаков наставлял священство, Не затмевать собой Творца: Не подменять Его судейства, В угоду важного лица. Не приглашать вперёд богатых, Их ставя выше над толпой, Не почитать сугубо, знатных, Что зло творят и им порой. Не льстить пред Богом лицемерно, Про их достойные дела, Что христиан простых презренно, Низводят, вплоть, до жизни дна. Себя напрасно обеляют, Все те, чей бог – родной порок. Его хоть тщательно скрывают, Но Бог и мыслей знает слог. В свою, ответит каждый, меру: Дерзнул иметь, какую власть, Зачем выстраивал карьеру И усмирял насколько страсть? Не всех Иаков звал стремиться, На место стать учителей, Поскольку стоит им страшиться, Что будет с них и спрос сильней. Намного больше Бог с них спросит: Какой пример несли они? Вся жизнь - всего в одном вопросе, На вечность хватит, в нём вины. Пример их был ли беспристрастный: Какой огонь в душе горел? Огонь дымящий, сладострастный, Иль тот, что нежно, всех согрел? Исходит ведь, огонь, из сердца И каждый свет тот, сердцем зрит. Уста же – то же, что и дверца, Которой, пламя, в мир летит. Никто словами не обманет, Притворно, лестно говоря … Ведь все слова объяты в пламя И видно свет его не зря. Сердца людей, он, освещает, Как солнце славит небеса. И свет тот или изнуряет, Иль освежает, как роса. Так быть учителем опасно, Сжигаешь коль сердца других, Повелевая ими властно, Не видя в них сердец родных. И так быть им, для тех прекрасно, Кто согревает душ юдоль И грея души ежечасно, Лишь излучает всем любовь. Огонь любви – уже есть счастье, Горит, когда уже в душе. А свет его - к другим участье, Хоть во дворце, хоть в шалаше. А тёмный огнь рождает страсти, Других стремиться подчинить И между ними сеет распри, Чтоб мог их легче победить. Огонь сей возжигает гордость, Её дымится мрачный свет И зажигает в душах подлость, Порою, даже и в ответ. Но Бог противиться всем гордым, Всего ведь зла – гордыня-мать. А всем, смирением свободным, Даёт с излишком благодать. Смиренных духом Бог возносит, Светла, чья чистая душа И что нетленный плод приносит, Любовью чистою дыша. Но горе гордым и богатым, Кто беззаконием лишь сыт, Кто уменьшает всем зарплаты, Чтоб свой, роскошным, сделать быт. Как сорняки, они пожаты, Пребудут в Страшный час суда, Таланты будут все отъяты И бросят их, средь их огня. И потому всех звал Иаков, Жить кротко в мире по любви И не бояться вражьих зраков, Храня в душе любви огни. Так согревал епископ словом И так делами всех учил, Что был возлюблен, Свыше, Богом И всем евреям был он мил. Лишь иудейское начальство, Заботясь власть всю сохранить, Изобретало всё, коварство, Его желая умертвить. Его призвали в праздник Пасхи, Прося всем истину сказать, Что о Христе, все слухи – сказки: Не мог из мёртвых Он восстать. И возвели на портик храма, Его, чтоб видел весь народ … И он ответил твёрдо, прямо, Что Божий Сын - распятый Тот. «На Небесах сидит Он ныне, Во славе Вышнего Отца И всё спасение их, в Сыне, Коль жаждут вечного венца.» Тогда начальники, взбесившись, Его столкнули на толпу, Святою кровью обагрившись, Не говоря его вину. О камни праведник разбился, Но на колени чуть восстав, Ещё о роде сем молился, К Творцу душою всей воззвав. Швыряли фарисеи камни, Стремясь скорей его добить … Один священник, только, странник, Толпу пытался вразумить … Но изувер один, суконщик, Убил Иакова вальком, Презренно лоб широкий сморщив, Как над поверженным врагом. И христиан всех перебили, Кто перед храмом только был … Так в праздник душу ублажили, Всю злость внутри освободив. И так, епископ Церкви первый, Окончил подвиг свой земной, Окончив путь для всех примерный, Как надо жить земной судьбой. Примечание: Давир — это помещение Святого Святых Соломонова храма, в котором стоял Ковчег завета.
* * *