В начале гибельного века - Венца тернового, векам, Вознёс, что богом человека, Край освятил Алтайский, храм. Его богатое убранство, Не долго восхищало глаз: Сгубило Русь её лукавство, Настал, святынь, забвенья час. И храм, недавно освящённый И распахнувший неба Синь, Стоял надменно осквернённый, Среди поруганных святынь. Средь них, Казанская икона, Лежала в ранах чуть жива, Без ото мщения, без стона И узнаваема едва. Её, как ровную площадку, Опорой сделали для ног … Уча так новому порядку И есть, в котором, каждый - бог. Так быстро веру позабыли, Словам поверив бунтаря … Слепой, поскольку, верой жили, Всё больше веруя в царя. И долго был Пречистой образ, Для всех помостом пред дверьми, Не вызывавший сердца робость И попираемый людьми. Пока во сне одна слепая, Ни услыхала Девы Глас: "Спаси мой образ, дорогая, Пока не весь погиб окрас." Слепой открылся, больше зрячих, Разнообразный Божий мир, Что для "слепых" вперёдсмотрящих, Был, что придуманный кумир. Слепая еле упросила, Ей тайно образ принести И у себя его хранила, В благоговенье и в чести. И после долгого моленья, Пред ликом Девы Пресвятой, Он обновился в утешенье, Сияя прежней красотой. И стал точить чудотворенья, Преумножая Божьих чад И расточая смрад неверья, Что полонил духовный сад. И так хранился в разных семьях, По разным весям той земли И прославлялся в поколеньях, Делами дивными любви. А как взошло вновь солнце веры И просветилась Русь душой, Свет излучая новой эры, Лик возвратился в храм родной.
* * *