То были – новые святые,
Что приводил сюда конвой.
Годы – советские, лихие …
А Соловки – были тюрьмой.
То была дьявольская радость,
Когда восстал на брата брат:
Страна без святости пыталась,
Земной построить райский сад.
Сад созидала не любовью,
Цветы с заботою растя …,
А принуждением и кровью,
Их корни ложью напоя.
Стояли сосны вековые,
Как островов конвой немой:
Они - свидетели живые,
Как веселился смерти вой.
Там разливался скорби хохот
И жертвы злобе приносил:
Звучал расстрелов редко грохот,
Но долго там - никто не жил.
Летели вниз с Секирки брёвна,
Живого пленника дробя …
Разумным «зверям» блюдо словно,
Безумьем души веселя.
А кто-то заживо был съеден,
Тьму гнуса медленно «кормя» …
Смерть легче была б от медведя:
Хотя б ни восемь «адских» дня.
Был милосердней лютый холод:
Раздетых быстро «усыплял» …
И ускорял то – страшный голод,
Что до костей, их «обглодал».
Огонь был быстр и беспощаден:
Несчастных толпами сжигал …
Там каждый день был безотраден,
Там - смерти мрачный карнавал.
Там смерть случайно приходила,
На перекличке … трупа три.
Там прихоть смерти – властью была,
Власть «соловецкая» «в крови».
А вся страна мечтою жила,
Без них как будет светло жить:
«Врагов народа» ведь лишила
И вовсе - права быть.
Но не приносит счастье горе
И коли горе всё забыть.
И не растит любовь неволя:
Нельзя неволю полюбить.
Прошло неистовое время,
Ушла их память со страниц.
Ведь память – тягостное бремя,
Для поколений всех, убийц.
Но совесть ложью не обманешь:
Она о чём-то не молчит.
Ведь не молчать – ей не прикажешь:
Ней Голос Божий говорит.
Страна, меж крайностей метаясь,
Никак путь средний ни найдёт …
Забыть историю пытаясь,
На сговор с совестью идёт.
Никто не вспомнит то, что было,
О годах страшных для страны:
Всех память выгодой затмило,
Как будто души их – мертвы.
Но за Христа кто умер – живы,
На нас взирают с высоты
И молят Бога, чтоб ожили
И были святы с ними – мы.
Урок сей дан всем не случайно:
Планета знала, чтобы вся,
Как беззаконья страшна тайна,
Что ждёт народы без Христа.
* * *