Один богатый Римский консул, Христианином тайным был, Как добродетельную розу, Татьяну - дочь свою растил. И расцвела душой прелестной, Его единственная дочь, Стремясь Христовой стать невестой, Служа Христу и день и ночь. К Нему любовью пламенея, Порабощая духу плоть И становясь душой светлее, Смогла все страсти побороть. Диаконисой Церкви стала, Подобно ангелам служа И жизнь мученьем увенчала, За неземного Жениха. Её язычники поймали, В храм Аполлона привели И поклониться принуждали Как богу света всей земли. Но христианка помолилась, Христу – Создателю веков И вся земля зашевелилась И идол пал, убив жрецов. А дьявол вышел вон наружу И с воплем сильным прочь бежал, Жуть наводя в людскую душу, Когда их тенью осенял. Но нечестивцы приписали, То волхованию её И мучить деву возжелали, Творя нечестие своё. Терзали девы кроткой, очи, Крючками били по лицу, Так что висели кожи клочья, Обезобразив красоту. Но деве ангелы предстали, Её боль делая слабей И в муках лютых укрепляли, Незримы быв для палачей. А чтоб сочувствовали мукам, Творили, что нещадно, те Их били тут же по заслугам, Подвергнув той же их беде. И палачи судье вопили, Прося мученья прекратить, Пока себя ни погубили, Пытаясь муки причинить. А дева кротко лишь молилась, За подневольных палачей, Чтоб благодать на них явилась, Открыв Свет веры для очей. И те мучители узрели, Небесных ангелов вокруг, Творцом Христа уразумели … И сами стали жертвой мук. В другой день снова Татиана, Суду предстала весела, Как будто раньше не страдала И плоть была её цела. Судья, душою помрачённый, Её изрезать всю велел … Но лишь весьма был удивлённый, Когда млеко из ран всех зрел. Жезлами снова деву били, Её невинность не щадя … Но сами пали еле живы, Приняв удары на себя. Святую ввергли вновь в темницу, Где провела всю ночь молясь … Небесный Свет согрел девицу И пели ангелы, явясь. А утром больше лишь дивились, Её расцветшей красоте …, Но чудом всё ж ни вразумились, Призвав опять, богам к хвале. И в храм ввели, её, Дианы, Богини женственной красы: Её деянью приписали Святой ожившие черты. Но бес, почуяв приближенье, Ко храму девственной святой, Взывать стал в горьком исступленье: «Огонь всё больше подо мной!» А Татиана помолилась, Ещё до храма не дойдя И небо страшно озарилось, И поразила храм гроза. От грома страшного распались, Все своды капища, упав … И плазмой молний опалялись, Жрецы, гнев Истины познав. Но лишь сильнее лютовали, На Божью агницу слепцы: Её крюками раздирали … И зверски вырвали сосцы. Отволокли опять в темницу, Оставив в муках умирать … Но исцелили вновь девицу, Святые ангелы опять. А утром, судьи удивившись, Святая, что ещё жива И от мучений утомившись … Пустили к ней в арену льва. Но дикий лев к святой ласкался И как котёнок лишь лизал … А весь народ так удивлялся, Что девы Бога восхвалял. Когда же льва вели обратно И зла никто не ожидал, Лев озверел опять внезапно И богатея растерзал. Татьяну бросили в геенну, В стихию жаркого огня … Но как росою омовенну, Вновь удивлялись, деву зря. Тогда ей волосы побрили, Мня волшебство так умалить И в храме Зевса заключили, Лишив сил идолу вредить. Жила два дня святая в храме И Свет Небесный ей светил, Служили ангелы ей сами И Дух Святой на ней почил. На третий день жрецы открыли, Чтоб жертву Зевсу принести … И только в ужасе застыли, Не в силах слов произнести. Их идол вдребезги разбитый, Вокруг святой, как прах лежал … А лик святой, в устах с молитвой, Всем радость чудно излучал. Судья с надеждой распрощался, Татьяну сможет, что сломить И побыстрее постарался, Скорей мечом её казнить. И вместе с ней отца казнили, Что дочь святую воспитал. Их души к Богу воспарили И им Христос венцы воздал.
* * *